По этому поводу снова прибегнем к помощи Константина Симонова – обратимся к его редкостному умению предельно ясно иллюстрировать своими строками самые разнообразные явления и даже проблемы… Передо мной – составленная на основе его фронтовых дневниковых записей и послевоенных комментариев к ним симоновская книга «Сто суток войны», а если быть предельно точным – та её часть, где речь идёт о корпусном комиссаре А.С. Николаеве, который осенью 1941 года был членом Военного совета оборонявшей Крым отдельной Приморской армии, и с которым сам Симонов, в те дни – военный корреспондент газеты «Красная звезда», тогда же, осенью сорок первого в Крыму, близко познакомился и даже крепко подружился. «Смотрю личное дело Николаева, – читаю в симоновских «Ста сутках…» – …и думаю о том, что… там, в Крыму, Николаеву было туговато. Смотрю на документ, называющийся "Личным листком перемещений и назначений”, и вижу оттиснутое на нём поспешными лиловыми штампами такое лихорадочно-быстрое выдвижение, которое другого человека, нравственно менее цельного, чем Николаев, вообще могло бы душевно искалечить.   

     14 августа 1936 года. – Штамп: присвоено звание старшего политрука (до 1942 года в РККА существовали отдельные звания для политсостава; звание старшего политрука соответствовало званию капитана. – В. Л.).

     3 декабря 1937 года. – Назначен начальником политотдела Академии Генерального штаба (сразу же по окончании самим Николаевым Военно-политической академии. – В. Л.).

     8 декабря 1937 года. – Штамп: присвоено звание батальонного комиссара (соответствовало званию майора. – В. Л.).

     8 июля 1938 года. – Назначен исполняющим обязанности начальника политуправления Первой армии Краснознамённого Дальневосточного фронта (накануне советско-японского конфликта в районе озера Хасан. – В. Л.).

     10 июля 1938 года. – Штамп: присвоено звание полкового комиссара (соответствовало званию полковника; до 1 сентября 1939 года в Красной Армии отсутствовали звание подполковника и соответствующее ему звание старшего батальонного комиссара для политсостава. – В. Л.).

     31 июля 1938 года. – Утверждён начальником политотдела этой же армии (в самый разгар хасанских событий. – В. Л.).

     14 августа 1938 года. – Штамп: присвоено звание бригадного комиссара (соответствовало существовавшему до 1940 года в РККА званию комбрига. – В. Л.).

     10 сентября 1938 года. – Назначен начальником политуправления 1-й Отдельной Краснознамённой армии (после завершения боёв у озера Хасан Краснознамённый Дальневосточный фронт был упразднён и его войска разделены между двумя Отдельными Краснознамёнными армиями – 1-й и 2-й. – В. Л.). 

     18 ноября 1938 года. – Назначен членом Военного совета Киевского Особого военного округа (одного из самых значимых – наряду с Западным Особым – военных округов страны. – В. Л.).

     19 ноября 1938 года. – Штамп: присвоено звание дивизионного комиссара (соответствовало существовавшему до 1940 года в РККА званию комдива, а с 1940 года – званию "генерал-майор”. – В. Л.).

     2 февраля 1939 года. – Штамп: присвоено звание корпусного комиссара (соответствовало существовавшему до 1940 года в Красной Армии званию комкора, а с 1940  года - званию "генерал-лейтенант”. – В. Л.)…

   Если всё это подытожить, окажется, что человек, бывший ещё 2 декабря 1937 года выпускником Военно-политической академии и старшим политруком (капитаном. – В. Л.) по званию, ровно через четырнадцать месяцев (то есть: через один год и два месяца. – В. Л.) после этого был уже корпусным комиссаром (генерал-лейтенантом. – В. Л.) и членом Военного совета округа (напомним: при этом не какого-то тылового, второстепенного округа, вроде Приволжского или Уральского, а – Киевского Особого, расположенного у становившейся день ото дня всё более тревожной западной границы СССР, одного из самых значимых и мощных военных округов страны. – В. Л.).

     Что сказать об этом? Ещё раз приходится сказать то же самое: страшные тридцать седьмой – тридцать восьмой годы, страшное для армии время» 16.

     …Правда, то, что мы только что процитировали – это, как сказали бы создатели известнейшего кинобестселлера о Штирлице, пока что – лишь информация к размышлению (пусть и очень добротная, подвигающая на очень глубокие размышления). Сами же размышления над вышесказанным содержатся в следующих за только что процитированными абзацах симоновской книги раздумий над начальным периодом Великой Отечественной… Только прежде чем перейти к размышленческой составляющей той части используемой нами сейчас книги Симонова, в которой идёт речь о Николаеве, считаю необходимым напомнить читателям, что, познакомившись с Николаевым в начале осени 1941 года в Крыму, Симонов, если только это применимо во взаимоотношениях между двумя нормальными мужчинами, что называется – «по уши влюбился» в члена Военного совета дислоцированной тогда в Крыму отдельной Приморской армии. И эта безбрежная влюблённость в комиссара Николаева впоследствии во всю свою мощь проступила на страницах написанной Симоновым в конце 50-х годов чудеснейшей повести «Пантелеев». Образ главного героя этой повести, действительно безумно обаятельного члена Военного совета армии, был ничем иным, как прекрасно выписанным литературным портретом реально существовавшего лица – Андрея Семёновича Николаева…  Но если осенью сорок первого, как, впрочем, и во второй половине пятидесятых (во время работы над повестью «Пантелеев») Симонов не замечал в своём герое «ни сучка, ни задёринки», то на самом закате жизни (когда писались его «Сто суток войны») восторга в его взоре заметно поубавилось… Нет, личность самого Николаева, как и прежде, оставалась для Симонова столь же незамутнённо-чистой и безмерно-привлекательной. Но вот в оценке степени профессиональной подготовленности Николаева к исполнению возложенных на него очень масштабных служебных задач, в оценке степени его умелости решить эти задачи у Симонова произошла серьёзная метаморфоза. «Прочитав это (только что изученный нами николаевский "Личный листок перемещений и назначений”. – В. Л.), – пишет далее К. Симонов, – я ещё раз заново подумал об Андрее Семёновиче Николаеве, о своей тогдашней (относящейся к ранней осени 1941 года, когда Симонов имел возможность наблюдать в качестве военного корреспондента "Красной звезды” А.С. Николаева в боевой обстановке. – В. Л.), в общем восторженной, оценке его личности и о том, что представлял собой этот человек в действительности. Не с точки зрения молодого военного корреспондента, восхищённого его храбростью, а с более существенной точки зрения – его соответствия занимаемой им должности члена Военного совета отдельной армии, находящейся на правах фронта…  Думая сейчас о Николаеве, я… понимаю, что он не был готов к тому, чтобы стать членом Военного совета армии на правах фронта. Он мог быть, да, в сущности, и был храбрым комиссаром полка, может быть, дивизии, не сверх того. Но из-за проклятых событий тридцать седьмого – тридцать восьмого годов он к началу войны, помимо своей воли, вынужден был прийти на место тех опытных и почти поголовно загубленных политработников, которые воевали комиссарами дивизий ещё в гражданскую войну,  он пришёл  вместо них  и  честно делал на войне  всё, что мог и умел. И там, в Крыму в 1941 году, он был в моих глазах так хорош потому, что я видел его в те моменты, когда он был на своём месте – бесстрашного комиссара полка или дивизии. Он делал на моих глазах то, что умел делать, и в этом состояла основа моего тогдашнего взгляда на него. А потом где-то весной 1942 года… случилось то, что, очевидно, должно было с ним случиться: он был снят с должности, которой не соответствовал, несмотря на всё своё мужество, и отправлен в резерв политсостава в Москву».

     На то, что судьба близко знакомого К. Симонову корпусного комиссара А.С. Николаева, волею тяжкого рока в одночасье взмывшего накануне войны с гитлеровской Германией по военно-карьерной лестнице на головокружительную для него высоту и оказавшегося там, образно говоря, в положении пусть и очень старательного, но всё же – пока что весьма заурядного фельдшера, которому вдруг поручают делать операцию, требующую выработанного годами напряжённейшей учёбы и практики комплекса знаний, умений и навыков, отличающего докторов высочайшей категории, была в то время очень схожа с судьбами многих командиров, политработников и военных специалистов Красной Армии, указывают многочисленные имеющиеся в нашем распоряжении свидетельства очевидцев того, что происходило на «кадровой кухне» старшего комсостава РККА тех лет. Вот – что, например, писал в своих мемуарах Маршал Советского Союза К.К. Рокоссовский: «Незадолго до войны огромное количество командиров и политработников было выдвинуто снизу на крупные должности в войсках. А опыт? Знания? Ориентировка в масштабах, о которых товарищи и не мечтали? Всё это пришлось приобретать уже в боях. Лобачёв (член Военного совета 16-й армии, которой сам К.К. Рокоссовский командовал: сперва – под Ярцевом, а затем – под Москвой. – В. Л.) рассказывал мне, как он, старший политрук (как мы помним, звание старшего политрука соответствовало званию капитана. – В. Л.), чуть ли не в течение месяца стал дивизионным комиссаром (что, как нам известно, соответствовало существовавшему до 1940 года в РККА званию комдива, а с 1940 года – званию "генерал-майор”. – В. Л.); в тридцать девятом был поставлен во главе политического управления Московского (столичного! – В. Л.) военного округа. Он считал за счастье, что весь 1940 год ему довелось служить на одном месте (ведь за год хоть что-то можно усвоить, а если перемещать с места на место с интервалом в несколько месяцев, а то и недель – всё эти «в мах проскоченные» высокие посты не дадут ровно ничего, как говорится, ни уму, ни сердцу. – В. Л.), в должности члена Военного совета в новой – 16-й армии,.. и с горячей признательностью отзывался о её командующем (видимо, не жалевшем сил для ускоренного «натаскивания» вчерашнего старшего политрука в премудростях руководства аж войсковым объединением. – В. Л.). И всё-таки ему приходилось очень трудно. Помогли живой ум, организаторский талант и… умение учиться у жизни». А вот – ещё один фрагмент из воспоминаний К.К. Рокоссовского, имеющий непосредственное отношение к рассматриваемой сейчас нами теме: «У нас (в возглавлявшейся Рокоссовским оперативной войсковой группе, сдерживавшей врага на ярцевском направлении. – В. Л.) появилось новое соединение – 101-я танковая дивизия полковника Г.М. Михайлова… Сам командир дивизии был бравым офицером. Он заслужил на Халхин-Голе звание Героя Советского Союза. Беда его была в том, что привык действовать мелкими подразделениями (в «переводе» с сугубо-военной терминологии на более общеупотребительный язык – взводами, максимум – ротами: батальоны относятся уже к подразделениям крупным, а полки – и вовсе не входят в категорию подразделений, образуя собой совершенно иную категорию – категорию воинских частей; получается, что упоминаемый Рокоссовским Михайлов до того, как принять под своё начало аж танковую дивизию (являющуюся уже даже не войсковой частью, а – соединением!), скорее всего, не командовал ни полком, ни даже батальоном, а «шагнул в комдивы» с должности, допустим, всего-навсего командира роты (и – ещё дай Бог, чтобы не с командира взвода). – В. Л.),.. и теперь… терпел неудачи, нёс неоправданные потери. Это его раздражало. А раздражение – плохой советчик командиру любого ранга».        

     Надобно отметить, что К.К. Рокоссовский был столь же категоричен и принципиален в оценке происходивших в конце 30-х - начале 40-х годов кадровых перемен в среде среднего и высшего комсостава Красной Армии не только в безопасные в этом отношении 60-е годы ХХ века, но и непосредственно накануне войны с гитлеровской Германией. Вот – выдержка из его рапорта, поданного, судя по всему, в начале апреля 1941 года не уже практически недосягаемым для каких-либо поношений со стороны начальства, всемирно известным Маршалом Советского Союза К.К. Рокоссовским, а – К.К. Рокоссовским, пребывающим пока в чине всего-навсего генерал-майора, занимающим относительно весьма скромную должность командира 9-го механизированного корпуса, причём – человеком, только-только чудом выскользнувшим из лап ежовско-бериевских палачей и обретшим после двух с половиной лет непрерывных пыток в печально известных ленинградских «Крестах» уже и не мерещившуюся ему свободу: «У командно-начальствующего состава ещё нет твёрдого навыка и умения командовать своей частью (подразделением), так как в большинстве своём командиры на своих должностях работали мало, приобрести опыт за короткий срок (февраль-март) и научиться они не успели».

   На этом мы заканчиваем публикацию книги "Накануне" частями. Желающие получить полную книгу в электронном формате PDF за 200 рублей присылайте заявки по тел/вотсап 8-961-137-99-33 или по электронной почте perevoz2003@mail.ru