Выступая 5 мая 1941 года в Большом Кремлёвском дворце на уже упоминавшемся нами торжественном собрании, посвящённом выпуску командиров, окончивших военные академии, Сталин изрёк: «Можно иметь хороший начальствующий состав, но если не иметь современной военной техники, можно проиграть войну». Надо признать, что это утверждение – верное. Но не менее верно и другое утверждение – вытекающее из последовательности, диаметрально противоположной той, которую в данном случае применил Сталин: если не иметь хорошего командного состава, а также – специалистов, способных осваивать даже самую сложную военную технику и массово обучать работе с этой техникой десятки, сотни тысяч, может быть – даже миллионы воинов, войну тоже можно проиграть…

     Тем более острой становится нужда в безукоризненно подготовленных военных и военно-технических специалистах, если вашим наиболее вероятным противником является такая страна, как гитлеровская Германия. Правда, Сталин всё в той же речи на состоявшемся 5 мая 1941 года торжественном собрании, посвящённом выпуску командиров, окончивших военные академии, пытался уверить собравшихся в том, что-де гитлеровский вермахт находится в состоянии глубокого кризиса (в частности, он заявил, что «военная мысль Германии не идёт вперёд»,  но абсолютно несомненная абсурдность этого сталинского утверждения была продемонстрирована самой жизнью уже через всего-навсего полтора месяца после того, как оно прозвучало с высокой кремлёвской трибуны: начавшаяся 22 июня 1941 года война между гитлеровской Германией и Советским Союзом на своём первом этапе слишком напоминала по сути «избиение младенцев», в ходе которого в роли избиваемых младенцев оказались – увы – воины Красной Армии, а якобы жестоко обделённые по словам кремлёвского владыки наиболее современными достижениями военной науки немцы предстали миру ничем не ограниченными в своих изощрённо-злодейских фантазиях и деяниях истязателями… Нет, что бы ни говорил Сталин, вермахт в 1941 году был армией сильнейшей, и гитлеровские генералы, офицеры и военные специалисты своё дело знали прекрасно.   

     Но хорошие командиры, как и хорошие военно-технические специалисты с неба не падают. Они появляются лишь как плод многолетней кропотливой работы по их воспитанию (можно даже сказать – по их выпестыванию). «Период созревания обязателен не только для пшеницы или кукурузы», –

совершенно справедливо заметил в одной из своих книг, посвящённых анализу Великой Отечественной войны, Константин Симонов 3… 

     Сначала уделим внимание подготовке кадров нашими врагами…

     Для уяснения этого вопроса обратимся прежде всего к помощи Самюэля В. Митчема – доктора философии университета Теннеси (США), автора ряда книг по истории Второй мировой войны.

     По свидетельству Митчема, генерал-фельдмаршал Фёдор фон Бок, возглавлявший в день нападения гитлеровской Германии на СССР самую мощную группировку вермахта на Восточном фронте – устремлённую к Москве группу армий «Центр» – родился в 1880 году. Большую часть юности он провёл в военных школах в Гросс-Лихтерфельде и Потсдаме. В 1898 году был зачислен в армию младшим лейтенантом 5-го прусского пехотного гвардейского полка. В 1910 году Бок получил назначение в генеральный штаб и в 1912 году был повышен до звания капитана. В 1917 году он получил в своё командование батальон 4-го прусского пехотного гвардейского полка и участвовал в боях на Сомме и у Камбрэ. За храбрость на поле боя его удостоили престижного ордена «Pour le Merite». В 1918 году фон Бока произвели в майоры. По окончании Первой мировой войны майор Бок исполнял обязанности начальника штаба третьего военного округа рейхсвера с центром в Берлине. В 1923 году он был повышен в звании до подполковника, в 1924 году – получил в командование 2-й батальон 4-й пехотной дивизии, в 1925 году – стал полковником, и его ввели в штат военного министерства. В конце 1928 года фон Бока произвели в генерал-майоры и назначили командиром 1-й кавалерийской дивизии во Франкфурте-на-Одере. В 1931 году Бок уже – генерал-лейтенант и командующий вторым военным округом в Штеттине. На этом посту он пробыл до 1935 года. В 1935 году его произвели в чин генерала от инфантерии, и он возглавил 3-ю группу армий со штабом в Дрездене, а в 1938 году стал генерал-полковником и командующим 1-й группой армий с центром в Берлине. В ходе войны с Польшей в 1939 году возглавлял группу армий «Север», а во время французской кампании – группой армий «Б». 19 июля 1940 года фон Бок был произведен в фельдмаршалы. С осени 1940 года он – главнокомандующий силами вермахта на Востоке, а незадолго до нападения Германии на СССР стал командующим группы армий «Центр» 5…   

     А вот – данные, сообщаемые Митчемом о генерал-фельдмаршале Гюнтере Гансе фон Клюге, командовавшем в первый период войны гитлеровской Германии с СССР 4-й полевой армией, входившей в состав группы армий «Центр»… Клюге родился в 1882 году. После окончания им военных училищ, в 1901 году его производят в младшие лейтенанты в артиллерийском полку. К 1910 году он дослуживается до чина старшего лейтенанта, занимающего должность батальонного адъютанта (то есть – начальника штаба батальона). В это время его направляют на учёбу в военную академию, имея в виду в дальнейшем задействовать его на службе в генштабе. В 1913 году Клюге заканчивает академию и получает назначение в генеральный штаб. К этому времени он – капитан по званию. С ноября 1915 по апрель 1916 года Клюге командует батальоном на Западном фронте, а затем служит представителем генштаба в 89-й пехотной дивизии (в 1916-1918 годах) и в Альпийском корпусе (в 1918 году). При этом он не превращается в чисто кабинетного военного чиновника, а по сути продолжает оставаться боевым офицером: принимает личное участие в сражениях у Артуа и во Фландрии и даже получает в 1918 году серьёзное ранение под Верденом. После краха Германской империи Клюге, как ценный и перспективный офицер, оставлен в рядах рейхсвера. В 1921 году он включен в состав штаба 3-й пехотной дивизии. В 1923 году, получив звание майора, переводится в аппарат военного министерства в качестве штабного офицера. В 1926-1928 годах командует батальоном в артиллерийском полку. В это время – в 1927 году – производится в подполковники. С 1928 по 1930 год Клюге – начальник штаба 1-й кавалерийской дивизии, дислоцировавшейся во Франкфурте-на-Одере. В 1930 году становится полковником и принимает под своё начало артиллерийский полк. В 1931 году назначается заместителем командующего артиллерией 3-й пехотной дивизии. В феврале 1933 года возводится в чин генерал-майора и получает должность инспектора войск связи. В апреле 1934 года он – уже генерал-лейтенант, а полгода спустя – командир 6-й пехотной дивизии, а вскоре – командующий шестым военным округом, в состав которого входила в том числе и эта дивизия. В 1936 году Клюге присваивается звание генерала артиллерии. В 1938 году ему доверяется командование только что созданной 6-й группой армий, штаб которой находился в Ганновере. С началом германо-польской войны эта группа армий была реорганизована в 4-ю армию, командующим которой назначили Клюге. По окончании этой  скоротечной войны он становится генерал-полковником. В ходе французской кампании Клюге продолжает командовать 4-й армией, переброшенной к тому времени с Востока на Запад. После разгрома Франции его возводят в чин фельдмаршала, оставив на посту командующего 4-й армией. В этом качестве он и вступает в войну против СССР 6… 

     Теперь ознакомимся с послужным списком не общевойскового, а танкового немецкого генерала (а значит – не только военачальника, но и военно-технического специалиста) – генерал-полковника Гейнца Гудериана… По данным Кеннета Маккси, английского и канадского историка и писателя, специализирующегося главным образом на истории Второй мировой войны, человека, который на протяжении долгого времени был консультантом канадской армии 7,  Гейнц Гудериан родился в 1888 году в офицерской семье. Окончив с отличием Высшую кадетскую школу, в 1907 году он становится младшим лейтенантом в егерском батальоне.   Далее, как явствует из приложения к книге воспоминаний самого Гудериана, в 1912 году Гудериана переводят на службу в телеграфный батальон в качестве офицера-радиста.  В 1913 году его направляют на учёбу в военную академию, но начавшаяся через год после этого Первая мировая война прерывает прохождение им академического курса. В качестве начальника радиостанции Гудериан служит сначала в 5-й кавалерийской дивизии на Западном фронте, затем – в штабе 4-й армии во Фландрии. В октябре 1914 года его производят в обер-лейтенанты, а в декабре 1915 года – и в капитаны. С апреля 1915 по август 1916 года Гудериан – помощник начальника связи сперва – в штабе 4-й, а затем – в штабе 5-й армий, а в августе 1916 – апреле 1917 годов – начальник связи в штабе 4-й армии. В апреле-сентябре 1917 года командование испробывает его способности как штабного офицера в качестве представителя генштаба в ряде дивизий и корпусов, задействованных на Западном фронте, затем в течение месяца (до октября 1917 года) он исполняет обязанности командира батальона пехотного полка, а потом – назначается на должность офицера генерального штаба в армию «Ц», а в феврале 1918 года переводится в центральный аппарат генштаба. На штабной работе он пребывает в рейхсвере и в первые годы существования Веймарской республики. В январе 1920 года Гудериан становится командиром роты в егерском батальоне и пребывает на этом посту в течение двух лет. С 1922 по 1924 год он служит в отделе автомобильных войск военного министерства. Потом его вновь направляют на штабную работу – переводят в качестве штабного офицера в одну из дивизий рейхсвера. В 1927 году следуют производство в майоры, а за ним – перевод в военно-транспортный отдел военного министерства. В 1931 году Гудериана повышают в звании до подполковника и назначают командиром автомобильного батальона.  Менее чем через год его снова возвращают в аппарат военного министерства, на должность начальника штаба инспекции автомобильных войск. В 1934 году Гудериан становится полковником, годом позже – назначается на должность начальника штаба управления бронетанковых войск, а ещё год спустя – командиром танковой дивизии. В 1936 году его производят в генерал-майоры, а в 1938 году – в генерал лейтенанты, одновременно повысив при последнем из этих двух производств в должности до командира армейского корпуса. После активного участия Гудериана в качестве командира возглавлявшегося им соединения в аншлюсе Австрии и в захвате Судетской области Чехословакии в ноябре 1938 года ему присваивают звание генерала танковых войск и назначают на пост командующего бронетанковыми войсками вермахта. В августе 1939 года, в преддверии нападения Германии на Польшу, ему вверяют командование армейским корпусом, намеченным для участия в польском походе, а в разгар кампании во Франции он становится командующим танковой группой. По окончании войны с Францией Гудериан становится генерал-полковником. Только что проведённое нами изучение служебных биографий гитлеровских военных и военно-технических специалистов позволяет подметить несколько общих для всех них (а значит – характерных для военных и военно-технических специалистов «третьего рейха» в целом) особенностей.

     Во-первых, все они получили основательную теоретическую подготовку в военных училищах, а многие – и в академиях.

     Во-вторых, служебный рост у каждого из них был неспешным, а значит – позволявшим им основательно освоить все премудрости военного (или – военно-технического) дела на каждой из пройденных ими ступеней карьерной лестницы.

     В-третьих, в немецкой армии во все времена (и при кайзере, и в годы Веймарской республики, и после прихода к власти Гитлера) широко практиковалось задействовать офицеров попеременно то на командной, то на штабной работе, что, с одной стороны, способствовало углублению их теоретической подготовки и расширению кругозора военного мышления (на штабной работе), с другой – давало возможность твёрдо закрепить имевшиеся у них знания в военном деле на практике (на командной работе), причём, учитывая то обстоятельство, что на командные должности немецкие офицеры переводились из вышестоящих штабов (например: Клюге стал командиром батальона после службы в аппарате военного министерства; после службы в военно-транспортном отделе военного министерства командиром автомобильного батальона становится и Гудериан), немецким офицерам пытались привить творческое отношение к делу, умение работать не только на сегодняшний день, но и на перспективу.

     В-четвёртых, в немецких офицерах всячески стимулировали развитие начал универсальности. Так Клюге, начинавший как офицер-артиллерист, впоследствии назначается не только на те должности, которые имеют непосредственное отношение к артиллерии, но становится: то – начальником штаба кавалерийской дивизии, то – инспектором войск связи, и лишь потом, достаточно хорошо изучив специфику деятельности различных родов войск, возводится на высокие полководческие посты. А Гудериан, сперва – офицер-пехотинец, сначала досконально осваивает службу связи, потом вновь возвращается в пехоту, затем становится серьёзнейшим специалистом в автомобильных войсках и в конце концов проявляет себя как блистательный  танкист… Впрочем, применительно к Гудериану, его едва ли ни тотемное поклонение танкам – это, строго говоря, ещё не совсем «в конце концов». Подлинным итогом военной карьеры Гудериана, её неоспоримым пиком стало его исключительно яркое полководческое мастерство: ведь 2-я танковая группа (с октября 1941 года – 2-я танковая армия) 10  вермахта, которой Гудериан командовал и в час нападения гитлеровской Германии на СССР, и в ходе всего первого периода войны между «третьим рейхом» и Советским Союзом (вплоть до кульминации разгара советского контрнаступления под Москвой – до 26 декабря 1941 года 11) – это не сугубо танковое формирование, а скорее – оперативное объединение с усиленной танковой составляющей (но помимо танковых в его состав входили и пехотные части и соединения, и подразделения связистов и автомобильных войск и т.д.). У этого объединения был свой участок советско-германского фронта,  верховным командованием вермахта штабу 2-й танковой группы (впоследствии – 2-й танковой армии) и самому Гудериану ставились «персональные» оперативные задачи и – надо признать! – эти задачи возглавлявшееся Гудерианом оперативное объединение решало очень умело…  Да и – то сказать! почему бы тем же Клюге или Гудериану не воевать умело и эффективно? Вставал ли вопрос о действиях пехоты – они знали в нём каждый нюанс; требовалось ли решить какую-либо проблему, связанную с применением артиллерии – и в этом они не давали промаха; возникали ли какие-то сложности в сфере обеспечения связи или в организации транспортных перевозок – и здесь они знали прок… Ну а – танки!.. Что касается Гудериана, вообще порой складывалось впечатление, что он и рождён-то в танковой башне… А если ещё ко всему этому прибавить основательную теоретическую подготовку, полученную немецкими военачальниками в блистательно оконченных ими военных училищах и академиях и за годы кропотливейшей работы в штабах разных уровней, то… 

     Словом, используя применённую Константином Симоновым метафору, можно сказать, что, готовясь к войне гитлеровской Германии против СССР большинство немецких командиров и военно-технических специалистов  не только строго выдержали «вегетативные» сроки своего профессионального созревания, но и создавали в течение всего этого периода максимально благоприятные условия для того, чтобы на ниве германского милитаризма вызрел предельно возможно тучный кадровый «урожай»… 

     А как обстояли дела с подготовкой накануне Великой Отечественной войны военных и военно-технических кадров для Красной Армии?.. По авторитетному мнению Маршала Советского Союза Г.К. Жукова, накануне смертельной схватки с фашизмом дела в нашей армии по части подготовки высокопрофессиональных военных и военно-технических кадров шли скверно и даже – очень скверно. В подготовленном им в 1956 году проекте выступления на несостоявшемся Пленуме ЦК КПСС по разоблачению культа личности Сталина Георгий Константинович без обиняков заявляет, что «с руководящими военными кадрами» дело обстояло «особенно плохо» 12  (надо полагать, значительно хуже, чем со многими иными многочисленными нешуточными прорехами в нашем военном строительстве)…

     Попробуем уяснить: что именно даёт основание для такого очень нерадостного для нас вывода, а также – почему Красная Армия оказалась в кадровом отношении накануне войны с гитлеровцами в столь незавидном положении… 

 

     Ещё в 1931 году командир одного из полков РККА А. Зайцев писал: «Ахиллесова пята Красной Армии – её командный состав… Он не на высоте тех требований, которые ему предъявит война»…

     В конце 60-х или в начале 70-х годов теперь уже минувшего ХХ века я, тогда – мальчишка десяти - двенадцати лет от роду, достаточно коротко знался с одним старым военным служакой (сейчас уже точно не помню: то ли – полковником, то ли – подполковником в отставке). Свою ратную службу он начинал в конце 20-х годов, быстро выдвинулся из бойцов в командиры… Но выдвинуться-то - выдвинулся, а настоящим офицером (хотя сам термин «офицер» до Великой Отечественной считался чуть ли ни крамольным) так и не стал: не хватало ему для этого ни необходимого среднему командиру багажа военных знаний, ни просто сносного общекультурного уровня. Помню, как он вспоминал при мне о своей учёбе на каких-то курсах, организованных, надо полагать, для таких же, как он, полуграмотных «командиров»… В частности, на этих курсах обучали и основам математики… Так вот даже дослужившись до достаточно высоких чинов (напомню: к тому времени, когда я встретил его на своём жизненном пути, он был то ли полковником, то ли подполковником) он и на склоне своих лет не мог спокойно произнести слово «абсцисса»  – его всякий раз начинал разбирать какой-то прямо-таки чуть ли ни истерический смех: скорее всего, этот математический термин ассоциировался в его запредельно-примитивно-культурном сознании со словом, которое употребляют маргиналы для обозначения последствий физиологической патологии, встречающейся у некоторых урологически нездоровых людей… К тому времени, когда этот старый полковник (или – подполковник) буквально давился от смеха, произнося слово «абсцисса», я уже был знаком с этим термином, и у меня, как у всякого хотя бы мало-мальски образованного человека, никаких нездоровых ассоциаций он не вызывал. Поэтому дикий смех старого военного служаки был несимпатичен мне ещё в подростковом возрасте. Впоследствии же, когда, став взрослым, я сумел до конца разглядеть крывшуюся за столь немыслимой реакцией на математический термин дремучую дикость знакомого мне по годам отрочества «без пяти минут генерала», и, избрав своим профессиональным занятием журналистский труд и, как многие из моих собратьев по перу пристрастившись к язвительному острословию, я ввёл в свой личный лексикон новые понятия – «полная абсцисса» и «абсолютная абсцисса», применяемые мною как характеристика гомерического невежества…

     Однако обратим внимание на то, что этот чудовищно невежественный человек, о котором у нас шла сейчас речь, так ли, сяк ли – но впрямь дослужился-таки до весьма высоких чинов, действительно став, как не без известной доли ехидства любил во времена она говаривать я, «без пяти минут генералом». На что указывает сия данность? Прежде всего, на то, что такие вот готовые собственные галифе обмочить со смеху от слова «абсцисса» «командиры» были отнюдь не белыми воронами в Красной Армии; напротив, их полное бескультурье отнюдь не становилось препоной для карьерного роста – делая пять ошибок в четырёхбуквенном слове «хлеб», они могли взмыть на очень высокие ступени в военной иерархии… И если знакомый мне мастер скабрезных ассоциаций стал вполне благополучным полковником (или – подполковником), то, безусловно, ничуть не меньше подобных «офицеров» находилось среди майоров, капитанов, лейтенантов…

     Впрочем, чему удивляться? После Октябрьского большевистского государственного переворота 1917 года в нашей кадровой политике явно проявлялся в качестве её доминанты исключительно классовый подход. Способности человека, его интеллектуальные и моральные качества и прочая и прочая бледнели перед фактором его социального происхождения. В том числе и в Красной Армии на командные должности усиленно протаскивались выходцы из пролетарской среды или, на худой случай, из деревенской бедноты. Социальное происхождение было основным мерилом профпригодности красных командиров. А – способности? знания?..  Господи! Да о чём можно говорить, если люди, обученные на курсах ликбеза писать свою фамилию (то есть – выучившие написание нескольких букв в их определённой последовательности), но не умеющие написать ничего более, а также – не способные прочитать ни строчки хоть в газете, хоть в книге, хоть в письме от родственников, причислялись советской статистикой к овладевшим грамотой (не ставит в расчётной ведомости крестик – значит грамотный)… А ведь ещё наши прадеды ох недаром говаривали: «Коли ты – архиерей, то и будь архиереем. А ежели не умеешь "Верую” читать – нечего и рясу надевать». Но знать, когда надлежит читать "Верую”, а когда – петь "Аллилуйя” и не отслужить ненароком панихиду об упокоении вместо молебна о здравии можно прежде всего тогда, когда ты вдоль и поперек изучил богословие: в основе успешной практической реализации любого действа лежат основательные теоретические знания. И вот их-то очень значительной части командного состава Красной Армии остро недоставало (А немцы в то же самое время относились к теоретической подготовке своих офицеров совершенно иначе. Например, известный танковый генерал Фридрих Вильгельм фон Меллентин по этому поводу высказывался совершенно однозначно: «Само собой разумеется, что теоретик должен быть тесно связан с реальной действительностью,… но без предварительной теоретической разработки всякое практическое начинание в конечном счёте потерпит неудачу».

     Поэтому – чему удивляться в только что процитированном письме командира одного из полков, ужасавшегося совершенно неудовлетворительным состоянием командного состава?..

     Правда, к тому времени, когда А. Зайцев писал это письмо (к 1931 году) положение с качественным состоянием командного состава Красной Армии было ещё не предельно скверным. В начале 30-х годов на службе в РККА продолжали оставаться многие бывшие офицеры и даже генералы царской армии – люди с высоким уровнем общей культуры и с глубокими и прочными профессиональными знаниями. Это уже десятое дело – нравилась им советская власть или нет, но Отечество своё они любили трепетно и служили ему беззаветно. Поэтому они всячески способствовали тому, чтобы и в Красной Армии сложился отвечавший самым высоким требованиям жизни новый офицерский корпус. При этом основную ставку они делали на организацию прохождения будущими командирами РККА классического общего и военного образования. И усилия старых русских военных специалистов не оставались тщетными: в стране ширилась сеть военно-учебных заведений, в них неуклонно увеличивался срок обучения.

     Без сомнения, если бы процесс расширения сети военно-учебных заведений и увеличения в них срока обучения продолжался в Красной Армии и в дальнейшем, вскоре качественный состав командного корпуса РККА начал бы заметно улучшаться. Однако во второй половине 30-х годов неоспоримо благотворная для наших Вооружённых Сил тенденция всемерного массового усиления специальной и общеобразовательной теоретической подготовки будущих командиров не только была прервана, но и, если можно так выразиться, даже обращена вспять. Сейчас я поясню, что я имею в виду…

     Во-первых, количество подлинно образованных командиров всех уровней резко сократилось, их удельный вес в общей массе командирского корпуса наших Вооружённых Сил (напомним: и без того не очень высокий) в течение нескольких лет снизился до фактически немыслимого уровня. На проходившем летом 1940 года сборе командиров полков из 225 его участников не было ни одного человека с академическим образованием, нормальные военные училища окончили лишь 25 из них, а за плечами оставшихся 200 были лишь краткосрочные курсы по подготовке младших лейтенантов  (каковые готовы командовать не более, чем взводом).  Что стало причинами столь ошеломляюще-бедственного кадрового катаклизма в Красной Армии буквально накануне войны с гитлеровской Германией?

     Перво-наперво, это – следствие страшнейших репрессий, потрясших нашу страну, и в том числе – её Вооружённые Силы во второй половине 30-х - начале 40-х годов. Только за 1937-1939 годы (на которые пришёлся пик репрессий) Красная Армия лишилась 44 тысяч командиров и политработников.  Из них под нож репрессий попали 79 процентов командиров полков.  Значит, уцелел лишь 21 процент из них. А сколько из общего числа командиров полков, участвовавших летом 1940 года в сборах, окончили нормальные военные училища? 25 человек из 225: одна девятая, одиннадцать процентов… Скорее всего, все эти 25 человек – из уцелевших в годы страшной кровавой мясорубки 1937-1939 годов… До 1937 года в нашей армии было, конечно, не 25 командиров полков, окончивших хотя бы нормальные военные училища, а – больше, но наиболее грамотные командиры пострадали в годы ежовско-бериевского беспредела, видимо,  в первую очередь … Утверждать это дают основание прежде всего такие вот рассуждения. Коль скоро 25 командиров полков, окончивших нормальные военные училища, составляли лишь 11 процентов от полковых командиров, участвовавших в сборах 1940 года, а от молоха репрессий уцелел 21 процент командиров этого уровня, значит до 1937 года минимум 10 процентов комполков не имели никакого серьёзного военного образования. Вот именно это обстоятельство, думается, и повлияло на то, что полковой уровень командования не был истреблён под корень: лица, возглавившие массовое истребление командного состава РККА, с крайним недоверием и даже с откровенной антипатией относились к образованным командирам и, напротив, явно покровительствовали недалёким по уму людям с кубарями,  шпалами и ромбами в петлицах военных гимнастёрок, которые «академиев не кончали» (о том, почему так происходило, поговорим чуть позже)… А вот командные кадры более высоких уровней оказались выкошенными репрессиями почти подчистую (а в ряде случаев – в полном смысле подчистую): карателями из НКВД были уничтожены 98,5 процентов командиров и бригад, все (кроме малограмотного и раболепно преданного Сталину Будённого) командующие войсками военных округов, а также – все (100 процентов) заместители командующих и начальники штабов военных округов 7…  Почему? Потому что среди комбригов и комдивов, и – тем более! – среди командующих войсками военных округов, их заместителей и начальников штабов к середине 30-х годов лиц без основательного военного образования оставалось уже очень мало; в большинстве своём старший командный состав Красной Армии состоял к тому времени из тех, кто имел за своими плечами хотя бы военно-училищную, а чаще всего – даже академическую подготовку. «Высококвалифицированный (командный. – В. Л.)… состав был почти полностью уничтожен», – напишет много лет спустя в своих воспоминаниях генерал П.Г. Григоренко. А уж Пётр Григорьевич в этом вопросе ошибиться не мог: будучи выпускником двух академий (Военно-технической и Генерального штаба), он был лично знаком со множеством подлинно образованных командиров Красной Армии, и большинство из них словно испарились из жизни на его собственных глазах… 

     Помимо репрессий конца 30-х - начала 40-х годов на резкое снижение в этот период удельного веса подлинно грамотных командиров в общей массе командирского корпуса наших Вооружённых Сил большое влияние оказало, если так можно выразиться, форсированное увеличение численности самих Вооружённых Сил СССР.  В начале 1938 года в Красной Армии и на флоте насчитывалось 1 миллион 513 тысяч человек личного состава, а тремя годами позже, к началу 1941 года под ружьём находилось уже 4 миллиона 207 тысяч человек.  «Увеличение военного бюджета не поспевало за ростом численности войск, что влекло за собой снижение уровня их боеспособности. Доля военных расходов на 1000 военнослужащих постоянно уменьшалась. Если в 1939 году… расходы на 1000 воинов  составляли 17 857 рублей, то в 1941 году они снизились до 8682 рублей»,  – отмечает один из известных исследователей истории Красной Армии накануне Великой Отечественной войны В.Д. Шерстнёв… В первую очередь сокращение размеров военных расходов в пересчёте на одного среднестатистического воина РККА нанесло серьёзный ущерб качеству командирского корпуса нашей армии.  Резкое увеличение численности Вооружённых Сил незамедлительно повлекло за собой формирование новых частей и соединений.  Но для каждой новой дивизии, для каждого нового полка, для каждого батальона, каждой роты и даже каждого взвода нужны были командиры. А где взять их, если их практически не осталось и в ранее существовавших частях и соединениях?.. «…Полностью укомплектовать вновь развёрнутые соединения командными кадрами не удалось, так как потребность намного превышала наличный состав», – признаёт Большая советская энциклопедия.  И снова «на выручку» приходил принцип: ничего, мы в своё время тоже «академиев не кончали»: на командные посты различных уровней опять-таки шли люди, не имеющие даже азбучной теоретической подготовки в военном деле… Словом, «полная абсцисса»…  

     Положение дел с командными кадрами стало настолько нетерпимым, что наиболее ответственные, наиболее совестливые, наиболее честные командиры из тех, кто необходимую профессиональную подготовку для руководства подразделениями, частями, соединениями и оперативными объединениями Красной Армии имел, начали бить в колокола тревоги с тем, чтобы их голоса были услышаны на самых верхних уровнях политического и военного руководства. Так, в одном письме группы командиров РККА, адресованном Политбюро ЦК ВКП(б) и лично Сталину и Ворошилову говорилось: «Войсками управлять не можем… Это мы особенно обнаружили, когда столкнулись с офицерами других армий. Сколько мы офицеров ни видели, а бескультурней, неграмотней, невежливей нашего нет».

     В РККА начал развиваться процесс – ни много, ни мало – уродования системы воспитания новых военных и военно-технических специалистов. Приказом Наркома обороны СССР № 031 от 3 марта 1938 года было положено начало сокращению срока обучения в военных училищах страны, готовивших командный и технический состав для всех родов войск (это коснулось и пехотных училищ, и танковых, и артиллерийских и т.д.).

     Дело дошло до такого вообще абсолютно немыслимого абсурда, что 26 февраля 1938 года заместитель Наркома обороны СССР армейский комиссар 2 ранга Е. Щаденко издал приказ № 57 «О порядке отчисления курсантов из военных училищ по политическим мотивам», согласно которому «первостепенной задачей начальников, комиссаров, партийных организаций и всего состава училищ» отныне объявлялось «разоблачение и разгром до конца всех врагов».  То есть первостепенной задачей военных училищ теперь было велено считать отнюдь не подготовку военных профессионалов…

   В РККА начал развиваться процесс – ни много, ни мало – уродования системы воспитания новых военных и военно-технических специалистов. Приказом Наркома обороны СССР № 031 от 3 марта 1938 года было положено начало сокращению срока обучения в военных училищах страны, готовивших командный и технический состав для всех родов войск (это коснулось и пехотных училищ, и танковых, и артиллерийских и т.д.).

(Продолжение следует)